Речь пойдет об известной картине Алексея Германа «Трудно быть богом», съемки которой длились много лет, и которая стала заключительной в карьере культового отечественного режиссера. Досмотреть до конца этот фильм меня заставило словосочетание «культовый отечественный режиссер». Судя по отзывам публики, не только меня.

Махровый реализм

В пространстве кадра у Германа на протяжении трех часов происходит утрированное воспроизведение старого-доброго Средневековья.

Надо сказать, что это как раз тот случай, когда зритель со здоровой психикой просто не в состоянии вообразить что-то хуже того, что он сейчас видит и слышит. Подозреваю, если бы кинотехнологии на момент съемок дошли до возможности транслировать запахи, большинству из нас пришлось бы еще хуже.

Сейчас я со всей ответственностью могу сказать, что ничего более отвратительного, чем визуальный ряд ленты «Трудно быть богом» в своей жизни я не видела никогда и нигде. Это три часа Ада если хотите. И, на мой взгляд, это совсем не та область искусства, где стоило бы соревноваться за первое место. Но у Германа получилось. Он смог.

Простая метафора

Тошнить начинает еще сильнее, когда понимаешь, о ком этот фильм.

Все эти отвратительные ущербные люди — это мы с вами. Общество потребления, представители которого готовы на все ради наживы. Необразованные, вонючие, способные радоваться чужим бедам, и даже ржать в голос над чужой гибелью.

Румата здесь вовсе не бедный интеллигент (книжный образ имеет мало общего с одноименным героем фильма, хотя их фактические биографии похожи), Румата скорее несчастный правитель, которому досталось такое вот дерьмо в виде народа.

Он пытается чему-то их научить, спасает книги и ученых людей, но народ слишком туп, чтобы ценить эти попытки. Народу нужно только жрать, ржать и сморкаться на камеру. Народ Румату совсем не понимает.

Другие правители говорят Румате, чтобы он куда-нибудь уехал, чтобы он не принимал все так близко к сердцу, но бедному-несчастному Румате слишком жаль своих бедолаг. Он даже отпускает на свободу раба (!!!), и очень переживает, когда отпущенный раб умирает от страха.

Кто виноват ясно (мы с вами, господа), но что же тогда делать?

Да очень просто,

убить.